Аслан Хаджаев: Любимый танец — новый

Он танцевал в ансамбле «Исламей», Кубанском академическом казачьем хоре, выступал в цирке в Японии, ставил шоу в Англии. В 20 лет стал самым молодым заслуженным артистом Кубани и одним из немногих танцоров Кавказа, которого приняли на работу в Государственный академический ансамбль народного танца им.Игоря Моисеева. Но мечтой всей его жизни был и остается «Нальмэс», ансамбль, в котором он вырос и с пяти лет выступал рядом с родителями — легендарными Марзият и Мурадином Хаджаевыми. Вот уже девять лет заслуженный артист России, народный артист Адыгеи Аслан Хаджаев является художественным руководителем Государственного академического ансамбля народного танца «Нальмэс». В интервью «СА» он рассказал о своем отношении к критике, о том, почему наряду с восторженными зрителями должны быть и недовольные, о сыновьях — продолжателях танцевальной династии и о том, что дает ему право быть в какой-то степени провокатором.

— Аслан, что значит быть ребенком артистов?

— С раннего детства ты почти не видишь своих родителей. Они всегда на гастролях, ты по ним скучаешь, но при этом с детства любишь то место, где они работают. Сегодня у «Нальмэса» такой же плотный гастрольный график, как и тогда, когда я был ребенком. Дети находятся с дедушками и бабушками. Регулярно общаюсь с детьми наших артистов и понимаю: они любят приходить на репетиции. Кто-то из них в итоге тоже станет профессиональным танцором.

— Представляли ли когда-то себя в другой сфере?

— Нет. Мои родные пытались рассказать мне о разных профессиях. Бабушка говорила, что я должен стать инженером. Тетя — что необходимо закончить МГИМО и быть журналистом. Дядя хотел, чтобы я был спортсменом. Слушал их и как будто бы мечтал обо всем этом, но всерьез не мог себе даже представить, что буду заниматься чем-то другим. Всегда знал, что буду танцевать.

— Осознание того, что вы танцор в третьем поколении, носите фамилию, широко известную в кругах танцевальной культуры, давило или помогало?

— У меня и сейчас повышенная ответственность. Всегда знал, чей я сын и внук. Необходимость соответствовать в какой-то степени давит. Кроме того, отец всегда говорил, что я должен стать лучше него, достичь большего. Учил никогда не останавливаться. Я женился в 23 года, но любой серьезный вопрос решал советуясь с отцом. Мне говорили: ты уже взрослый, зачем по каждому поводу звонить папе? А я повторял, что, пока он у меня есть, он не даст мне совершить ошибку.

— Между вами было соперничество?

— Нет. Он тоже был художественным руководителем «Нальмэса», но у нас разные подходы к работе, поэтому даже спорить не о чем. Папа доволен тем, что я делаю. Он всегда и во всем был для меня кумиром. Особенно ценна его порядочность. Мне было важнее быть таким же порядочным, как он, нежели превзойти его в качестве балетмейстера.

— Вы бы хотели, чтобы сыновья пошли по вашим стопам?

— Рад тому, что оба сына танцуют в «Нальмэсе». Старшему 25 лет, младшему 17. Многие не хотят, чтобы дети пошли по их стопам, я же, напротив, всегда мечтал, чтобы они танцевали. Считаю, что состоялся в профессии, которая дала мне все необходимое — реализацию, признание, материальные блага. Если я успешен, то почему мои дети не могут быть такими же? Ну и, кроме того, не хочу, чтобы династия оборвалась.

— Предъявляете к ним завышенные требования?

— Думаю, они сами предъявляют к себе такие требования и понимают степень ответственности.

— У вас большой опыт работы в других коллективах страны и даже за рубежом. Как складывалась ваша карьера?

— После окончания хореографического отделения Майкопского училища искусств два года танцевал в ансамбле «Исламей». Затем пригласили работать в Кубанский казачий хор. В 20 лет стал самым молодым заслуженным артистом Кубани в хоре. Тогда это звание только учредили. Окончил Краснодарский университет культуры и искусства. Мечтал танцевать в ансамбле имени Моисеева.

— И вас туда пригласили. Почему отказались?

— Это были мои первые гастроли с Кубанским казачьим хором в Москве. Не планировал идти на отбор в ансамбль имени Моисеева, хотел подготовиться как следует. Возник спор с другими артистами, кто-то задел, сказав, что меня не возьмут. Это стало поводом проверить свои силы, после выступления меня отвел в сторону главный балетмейстер Кубанского казачьего хора Николай Кубарь и сказал, что взяли. Был разговор с отцом. А он дружил и с Николаем Васильевичем, и с художественным руководителем хора Виктором Захарченко. Отец сказал, что будет некрасиво с моей стороны уйти из коллектива на первых же гастролях, отработав всего два месяца. Верх взяла порядочность, и об этом не жалею. Хотя долгое время это была больная тема, так как считал, что ансамбль народного танца имени Игоря Моисеева — потолок для танцовщика.

— Как вы попали в цирк?

— В 2000 году пригласили в аттракцион «Кубанские казаки», которым руководил народный артист России легендарный Юрий Мерденов. Сначала работал в качестве танцовщика, затем наездником-джигитом. А потом мой товарищ Сергей Муратов, у которого тоже сегодня свой аттракцион «Джигиты Муратовы», пригласил балетмейстером и режиссером. Как раз тогда, в 2006 году, впервые попробовал себя в роли балетмейстера. Мои четыре номера до сих пор входят в программу аттракциона.

— Цирковой опыт помогает сегодня?

— Безусловно, цирк стал большим жизненным опытом, который закалил. Джигитовка — один из самых сложных жанров. Под тобой лошадь, которая идет с огромной скоростью, и не факт, что она позволит тебе сделать задуманное. Исходя из этого опыта, могу объяснить танцору, что, выходя на сцену, он, конечно, рискует получить травму, но этот риск ничто по сравнению с тем, что может произойти, когда работаешь с лошадью.

Цирку отдал 13 лет. Когда сказали, что мне могут доверить «Нальмэс», должен был через месяц уезжать в Японию. Сразу позвонил своим партнерам и сообщил. Они знали, что «Нальмэс» был мечтой всей моей жизни, а потому даже вопросов не возникло.

— Вы руководитель со строгим подходом?

— Да, у нас жесткая дисциплина. Если художественный руководитель работает иначе — это неправильно. В жизни можем общаться как близкие друзья, но что касается работы, то здесь должна быть четкая иерархия.

Узоры не придумываю, они сами по себе приходят из головы. Мне важно понимать смысл, который хочу донести зрителю. А то, что рисунки мои сложные, — посмотрите на адыгский орнамент, и станет все понятно

— По каким критериям отбираете артистов?

— Необходимо, чтобы подходил типаж артиста. А еще танцовщик должен быть с высоким ай-кью. Мы плотно сотрудничаем с Адыгейским республиканским колледжем искусств им.У.Х.Тхабисимова, где уже обу­чается второй нальмэсовский спецнабор. Дети поступают в колледж целенаправленно, чтобы попасть в ансамбль. «Нальмэс» привлекателен и в профессиональном, и в финансовом плане. У ансамбля серьезнейшая материально-техническая база. Из всех коллективов России наш ансамбль — один из самых обеспеченных. Конечно, все это благодаря главе Адыгеи Мурату Каральбиевичу Кумпилову. Очень редко при том количестве вопросов, которые существуют, главы регионов так много внимания уделяют культуре.

— Вы присутствуете на выступлениях? Где обычно находитесь — в зале или за кулисами?

— Когда как. Первое время смотрел из зала. Бывало, садился в первый ряд, и это мотивировало артистов еще больше. Сейчас не всегда даже целиком смотрю концерты. Мне достаточно увидеть прогон и один танец. Приемлемы два варианта развития событий — очень хорошо и хорошо. Другого не дано, если что-то идет не так — это провал.

— Чаще всего вы довольны выступлениями?

— Никогда не доволен. Потому что знаю точку, к которой должен прийти «Нальмэс». Она будет достигнута тогда, когда сяду в первый ряд, посмотрю полуторачасовой концерт и, не видя ни одного танца, а лишь наблюдая за ногами танцоров, останусь удовлетворен. Сверху ты не смотришь на ноги, заворожен рисунками, костюмами, артистами. Мне же важна техника. Отмечу еще один момент. Считаю, что задача художественного руководителя — сохранять и преумножать то, что сделали до тебя.

— Ваши танцы славятся замысловатыми и сложными узорами. Как вы их придумываете?

— Узоры не придумываю, они сами по себе приходят из головы. Мне важно понимать смысл, который хочу донести зрителю. А то, что рисунки мои сложные, — посмотрите на адыгский орнамент, и станет все понятно. Никогда заранее не знаю дату, когда начну ставить новый танец. Даже не знаю, что конкретно буду делать. Или думаю об одном, а делаю совсем другое. Так родилась программа «Блеск алмазов», которую называю странной. Она своеобразная. Мы ее показывали на юбилейном концерте в прошлом году, и зал разделился по восприятию — одна часть зрителей была в восторге, другим не понравилось. Раньше «Нальмэс» давал сольные концерты в Адыгее один-два раза в год, а сейчас регулярно, и у зрителя есть возможность выбрать, что он хочет смотреть. Нам есть что показать. И никогда человек не должен уходить равнодушным. Мнения обязательно должны быть разными.

— То есть кому-то обязательно должно не понравиться?

— Однозначно. Люди могут критиковать меня как балетмейстера, программу, но качество исполнения должно оставаться неизменным. Критика не обижает. Это человеческое мнение, которое имеет право быть. Но есть много людей, которым сначала не нравилось, а потом мнение изменилось на противоположное. И так не с одним танцем. Сколько было критики в адрес танца «Черкесы Анатолии»! А сегодня люди идут на концерт, чтобы увидеть именно его.

— Вы провокатор в какой-то степени?

— А знаете, почему таким стал? Сегодня сложно упрекнуть «Нальмэс» в том, что что-то забыто или утеряно. Так может сказать только человек, случайно попавший на концерт ансамбля. Если вы поклонник «Нальмэса», то должны знать, как сегодня построена работа. Мы восстановили все, что было сделано до нас. Поэтому могу смело провоцировать и приучать зрителя к широкому диапазону коллектива. На 9 Мая был гопак, и всем понравилось. Разве плохо, что ансамбль танца может работать во всех амплуа?

— У вас есть любимые танцы?

— Есть танцы, которые стоят особняком: постановки Амербия Кулова «Ожерелье народных танцев адыгской диаспоры» и «Танцует Нальмэс». Это величайшие шедевры, которые останутся на века. А любимый танец — новый. Пока он не примелькался, смотрю с удовольствием. Затем он уходит на второй план и меня увлекает новая постановка.

— Есть ли у вас хобби, не связанное с миром танцев?

— Нравится слушать оперу. Любимая — «Тоска» Джакомо Пуччини, но она все равно вернет меня к танцу. Или смотрю художественные фильмы, оцениваю, как они сняты, и опять мысленно возвращаюсь на сцену. Все мои увлечения связаны с профессией. Человеку дано не так много времени на этом свете, чтобы распыляться. Тем более занимаюсь своим любимым делом.

— Что значит для вас звание заслуженного артиста России?

— Моя страна меня оценила. Для того чтобы стать заслуженным или народным артистом, у тебя должны быть заслуги перед страной. И вклад «Нальмэса» таков, что мне и Батураю Шагучу с разницей в несколько месяцев дали федеральные звания. Это практически невозможно, учитывая, что мы из одного региона и тем более представляем один коллектив. Наверное, это говорит о многом.

Беседовала Надежда ШРАМ.